Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман - Страница 35

…Он и правда поднялся с места, подошел поближе и внимательно заглянул мне в глаза. Чего он там почитал, было непонятно. Но явно это не было чем-то уж совсем плохим, потому что убивать он меня не стал, а лишь кивнул и велел продолжать: «… Что там с сердцем?».

— Ну если сердце больное или слабое, — радостно начал вещать я, — то можно взять сердце донора… В смысле, вырезать его у врага и поставить в грудь хорошему правильному человеку и заставить снова биться!

— А как же духи, живущие внутри сердца? — подозрительно глянул на меня коллега. — Как можно подселить чужой дух в тело другого человека и чтобы один из них при этом не умер или не обиделся?

— …Вот в этом и сила наших настоящих лекарей-шаманов. Они умеют договариваться даже с такими духами… Клянусь тебе чем угодно, — я говорю чистую правду, — наши лекари так могут! А еще вылечивать самые серьезные раны и болезни. — (Надо сильно заинтересовать оппонента на случай еще одного прокола.)… Я по сравнению с ними, что крохотный кузнечик рядом с верблюдом-оуоо… — Ничтожная букашка!

…Возвращался я, уже когда почти стемнело. Что ни говори, а день выдался насыщенным и весьма волнительным. И что самое ужасное, — за весь день меня так никто и не удосужился покормить. Видать, думали, что я уже не жилец, и не хотели тратить харчи впустую.

В сочетании с убойной дозой обезболивающего корешка прыжков через костер в состоянии транса и продолжительного разговора с Эуотоосиком, во время которого я еще раза три огреб хлыстом по спине, — текущее состояние организма можно было бы сравнить с неким почти мифическим северным зверьком… В отличие от меня весьма упитанным, я бы даже сказал — «полным». Меня всего шатало и трясло, а свежеполученные удары хлыстом Асииаака как раз вошли в фазу, когда ушедший из крови адреналин полностью уступает место боли. Боли, которая не позволяет уснуть даже такому измученному организму как у меня… Боли, по своей гадостности сравнимой разве что с просмотром индийской мелодрамы, где тянущиеся бесконечно убивающие нервную систему и мозг диалоги взрываются мучительными вспышками-прострелами ужасающих песен и плясок.

…Я знаю, о чем говорю. Помнится, еще там, в Москве, ухаживал я за одной девчонкой, поклонницей подобных фильмов. Поэтому высидел немало сеансов, наблюдая за трагической любовью какой-нибудь полнотелой красотки и ейного пузатенько-усатенького хахеля. Жуть! Если бы не возможность разместить свою ладонь где-то чуть повыше коленки своей спутницы, перспективы сеанса тисканья и поцелуев, следующего за пыткой кинематографом далекой экзотической страны и маячащего светлым пятном в конце туннеля слабого шанса пойти дальше тисканья, я бы обходил кинотеатры с рекламой подобных фильмов за пару кварталов. (Я потом и обходил, еще долгое время.)

…Это я все к тому, что и в сегодняшнем дне не обошлось без кое-каких жизненных ништяков! Разговор-допрос Эуотоосика, дал кое-какую информацию и мне… Когда тебя допрашивают, то по вопросам можно определить кое-что об интересах и информативности самого допрашивающего. Эуотоосика сильно интересовала Великая Окраина, а главное, — народ, который ее населяет.

Он заставил меня рассказывать множество подробностей о нашей жизни, обычаях, законах и отраслях промышленности… Эх, где моя чудесная возможность врать все что взбредет в голову? Нет, ясное дело, что и сейчас я врал от всей души (а куда мне было деваться), только врать надо было теперь очень осмотрительно. Пусть в аиотеекском я еще и не достиг полного совершенства, но и отнекаться полным незнанием теперь не получалось, — если не лезть в философские дебри и стихосложение, — изъяснялся я на нем вполне достаточно хорошо.

…Как я уже давно понял, чтобы грамотно врать, надо врать про то, что знаешь. Поэтому в качестве образца для «Великой Окраины» я выбрал собственное представление о жизни древних славян, щедро сдобрил его суржиком и украинским колоритом, и скормил Эуотоосику… Разве что вместо картошки на грядках у нас росли котлеты по-киевски, сало мы состругивали с мамонтов, а жрецы-лекари, оказывается, умудрялись делать сверхсложные операции на своих капищах-госпиталях. (… Нужно ли объяснять, что последняя тема особенно интересовала моего собеседника?)… Впрочем, его интересовали и другие вещи вроде того умеем ли мы лить бронзу и с какими образцами хохляцкой промышленности я мог бы его ознакомить?… Например, сделан ли мой кинжал и амулеты в Великой Окраине?

Пришлось соврать, что все свое оружие я потерял во время бури. А то, что было, — отобрал у какого-то мужика на берегу… Вот разве что несколько неприметных украшений еще напоминают мне о родных краях. Но остальные, мол, это местная выделка, взятая в качестве добычи. После чего я продемонстрировал штуки три-четыре наиболее необычных амулета из своей коллекции, включая ключи от московской квартиры и рублевую монетку. А заодно скормил байку про имевшиеся у меня раньше кинжалы из небесного металла и, увидев внезапную заинтересованность Эуотоосика, постарался поподробнее описать железо, в том числе и процесс ржавчины… Кажется, опять попал в точку, — добрый доктор железо раньше видел, — лишний плюс мне и лишний факт в копилочку знаний о аиотееках.

Потом он осведомился, все ли имеют схожий цветом с моим, волосяной покров?… Я честно признался, что большинство, хотя встречаются и исключения.

— А как высоко вы поднимаетесь на Гору… как ты ее назвал — Пуп Земли?

— Высоко залезать не получается, — Не без грусти, пояснил я. — Говорят, что как только поднимешься выше облаков, становится очень холодно и нечем дышать. Опять же, гора плотно поросла лесом, в котором водятся страшные чудовища, вроде упырей и москалей, способных загрызть путешественника в одно мгновение или тайком сожрать все его запасы еды. Так что простым людям туда лучше не соваться.